Смотритель. Книга 2. Железная бездна

Комментарий
Эпиграф ко второму тому заставил меня глупо хихикать, довольно потирать руки и цитировать его всем встречным-поперечным в течении нескольких дней. И если одни пожимали плечами и только что пальцем у виска не крутили, то другие, напротив, понимающе ухмылялись и заговорщически подмигивали. Как если бы мы обменялись секретным, только нам одним понятным шифром. А всего-то и дел было: чуть подправить канонический текст «Нау», так что его и родной Кормильцев, случись ему дожить, не узнал бы. И в результате лысый мальчик из «Матрицы» со своей несуществующей алюминевой ложкой нервно курит бамбук. в аналогичном – скажем так, поп-эзотерическом – ключе решен целый ряд эпизодов романа. Не без раскосого лукавства, разумеется, - с этаким восточным прищуром. А уж отдельные фразы хоть на скрижалях высекай: «Как человек может осознать, что его нет, если его действительно нет?» Чем Пелевин по прежнему блещет, пленяет и радует, так это своим неиссякаемым словотворчеством, тягой к речевой эклектике и эквилибристике. Подобным лингвистическим чутьем обладают дети, однако к пубертатному периоду сей талант, как правило, утрачивают. ПВО в этом плане так и не повзрослел – этакий литературный Питер Пэн. Правда, в последнее время его неологизмы и неофразиологизмы обрели какой-то специфически физиологический, можно сказать, медицинский, оттенок. К примеру, Культурный шок, который ждет героев при попытке заглянуть из мира идеального в наш – прекрасный, яростный и вообще лучший из возможных – автор называет психическим перитонитом. Не оставляет Виктор Олегович и своих прежних постмодернистких замашек. Нет-нет, да и побеспокоит старую добрую классику. На этот раз под раздачу попал легендарный советский родитель Павки Корчагина. Помните фразу: «Жизнь дается человеку один раз…»? ну, так вот: «Мир – волшебный кристалл с безмерным числом граней, и повернуть его всегда можно так, что мы рассмеемся от счастья или похолодеем от ужаса». Возможно, созвучие фраз мне только почудилось, и автор ничего этакого не имел в виду, однако воспринимать его вне игрового контекста просто не могу. Там, где Пелевин иронизирует, он режет реальность, как нож - масло. Там, где он пытается быть серьезным, наступает мертвая зыбь. Но вот там, где он вдруг оказывается беззащитно, пугающе искренним, хочется снять шляпу и прослезиться. «Я сделаю небо из его собственных тайн – из счастья и любви… Потому что из другого материала небо создать невозможно». И все же сначала была шутка юмора. Описание работы смартфона с т.з. обитателя Идиллиума с его средневековым мифологизированным сознанием и впрямь какая-то прелесть. Этакий магический техногенный реализм. Хотя, признаться, о принципах взаимодействия «хада» и «цофа» и сам имею представление едва ли более четкое, нежели герой Пелевина. И если б не привычка к чудесам НТР и прогресса, наверняка восклицал бы : «Ух, шайтан!» при виде всякого нового гаджета. Ибо по самой своей ментальности наш брат-филолог куда ближе к идиллийцам, чем к пресловутым «ветхим людям». Теперь, по прочтении книги испытываю нечто сродни благоговейной гордости при мысли, что и мой старенький, милый сердцу недосмартфон Nokia C-5 с его разбитым экраном, примотанной скотчем задней крышкой и косо установленным Mobile Speak’ом тоже является «пропитанной болью коробочкой» и даже «сосудом ритуальной некромантии – погребальной ладьей, где гребут мертвецы». Впрочем, на «продукт безжалостных азиатских потогонок – пирамид человеческого страдания и тоски» он, боюсь, все-таки не тянет, поскольку сработан, насколько мне известно, в относительно европейской и благополучной Венгрии. Чем еще примечательна и необычна эта книга? Да хотя бы тем, что едва ли не впервые в своем творчестве писатель идет до конца. Не раз и не два на протяжении чтения ловил себя на мысли, что вот тут-то бы и оборвать повествование. Красиво, загадочно и многозначительно. Именно так Виктор Олегович обычно и поступал. А посему бабушка надвое сказала, выиграл «Смотритель» или проиграл от того, что вместо традиционного многоточия автор решил расставить точки над «Ё», особенно, если судить с колокольни поклонников его творчества со стажем. И последнее. Если мне когда-нибудь доведется быть услышанным автором этой книги, непременно скажу: Виктор Олегович, эпос – не ваш жанр. Ищите себя в прошлом и не бойтесь самоповторов или недосказанностей, ибо повторенье – мать ученья, а краткость – сестра таланта.

Комментарий

Пелевин такой Пелевин. Мое мнение. Буду краток. Начну издалека.

Первое. Книга не читается легко и приятно, как, например, «Чапаев и Пустота». Она тяжеловата, но не смыслами, а «интерьером», миром, в который автор в очередной раз вложил эти смыслы.

Второе. Смыслы. Пелевин всегда пишет об одном и том же. О том, о чем нельзя ничего сказать, не солгав. Главный герой каждой или почти каждой книги этим занимается сам, с помощью наставников, друзей, врагов или любовниц. «Смотритель» – естественно не исключение. Иначе это был бы не Пелевин.

Третье. Еще немного о смыслах. В каждой книге Пелевина помимо сказания о несказанном, всегда есть попутные темы, связанные с модными или актуальными, так скажем, социальными явлениями, или трендами, а также с порожденными ими, а иногда и порождаемыми ими психическими процессами внутри отдельного индивидуума. Вот их Пелевин часто искусно подсвечивает изнутри, обнажает суть, которая не сразу видна. И это как правило добавляет книге весу. В «Смотрителе» этого как будто бы немного.

Четвертое. Как и многие другие произведения Виктора Олеговича, эта книга не одинаково хороша в разных ее частях в том, как она написана.

Пятое. Издание книги в двух отдельных томах – чистый маркетинг с целью заработать в полтора-два раза больше, чем можно было бы, если выпустить все одним томом. Это понятно. Не важно чья это инициатива, автора или издательства, или их обоих. Кризис. Всем нужны деньги. Больше денег.

Комментарий

Пелевин и пустота

Книги Пелевина всегда ждешь. И надеешься на пищу для ума и нетривиальное чтение. В этот раз я обескуражен чтением книги. Центральный герой – Смотритель – выпестован из противоречивой и, на первый взгляд, нелепой фигуры императора Павла I. Не знаю почему, но всё время прочтения центральная фигура повествования Павел I – Смотритель – Киж представала мне в облике актёра Сухорукова. Именно его киновоплощение ближе всего к сути повествования.

Интересный сюжет. Что не всегда характерно для Пелевина. Неожиданное сплетение исторических персонажей (помимо императора ещё и Бенджамин Франклин, и Месмер), достоверно выдуман выдуманный мир. Однако герои выписаны плохо. Многие фигуры так и не вынырнули из потока Флюида. Отсутствие центральной идеи. Многое, постоянным читателям Пелевина, покажется повторением ранее озвученных идей и смыслов.

Читается интересно, но местами становится скучно. Дочитать второй том (второй том – откровенно маркетинговый ход) меня заставило лишь уважение к Мастеру.

Вёрстка электронной версии книги оставляет желать лучшего. Много пустых страниц.

Посоветовать прочитать эту книгу могу только отъявленным поклонникам Пелевина. Остальные будут разочарованы. Но как ни странно – эта книга, на мой взгляд, может быть успешно экранизирована. С Сухоруковым в главной роли!